Сегодня об этой речи не принято вспоминать в телепередачах, посвящённых войне. О ней умалчивают и школьные учебники. Лишь в одном из них («История России. XX - начало XXI века»; авторы - Н.В. Загладин, С.И. Козленко, С.Т. Минаков, Ю.А. Петров) речь Сталина упомянута, да и то, в одном предложении. Для сравнения можно отметить, что почти во всех школьных учебниках по всеобщей истории сказано про речь Уинстона Черчилля 22 июня 1941 года, в которой он объявил о готовности Великобритании оказать помощь СССР. Почти во всех из них рассказано об Атлантической хартии 1941 года, в которой правительства США и Великобритании определили свои цели в ходе Второй мировой войны.
Что делал Сталин с первых же часов войны
Умолчание о сталинском выступлении 3 июля способствует созданию впечатления о том, что с начала войны вождь советского народа не играл существенной роли в организации обороны страны или вообще бездействовал. (Удивительно ли, что в ходе опроса, состоявшегося сравнительно недавно, лишь 49% жителей России вспомнили, что Сталин был Верховным Главнокомандующим в годы войны?) Со времен Хрущёва в обществе распространились небылицы о том, что, узнав о начале войны, Сталин растерялся, а затем, покинув Кремль, долгое время находился в состоянии прострации. Пропагандируя этот вымысел, Дмитрий Волкогонов писал, что с первых же минут войны Сталин «ощутил растерянность и неуверенность» и «с трудом постигал смысл слов Жукова», когда тот сообщал ему о начале военных действий.
Очевидец и непосредственный участник этих событий В.М. Молотов решительно не соглашался с подобными описаниями настроения и поведения Сталина. Молотов рассказывал Феликсу Чуеву: «Растерялся - нельзя сказать, переживал - да, но не показывал наружу... Что не переживал - нелепо». Управляющий делами Совнаркома Я.Е. Чадаев таким запомнил Сталина, когда тот приехал в Кремль рано утром 22 июня: «Он прибыл на работу после кратковременного сна. Вид у него был усталый, утомленный, грустный. Его рябое лицо осунулось. В нём проглядывалось подавленное настроение. Проходя мимо меня, он легким движением руки ответил на моё приветствие».
Из противоречивых воспоминаний трудно установить, кто первым сообщил Сталину о начале войны (генерал армии Г. К. Жуков или адмирал Н. Г. Кузнецов), но очевидно, что в ночь с 21 на 22 июня ему не пришлось долго спать, так как, судя по книге посетителей его кабинета, последний из них ушёл 21 июня в 23 часа, а 22 июня в 5 часов 45 минут Сталин уже снова принимал в Кремле людей: наркомов иностранных дел, внутренних дел, обороны (Молотова, Берию и Тимошенко), а также начальника Генштаба Жукова и начальника Полит-управления Красной Армии Мехлиса. (По воспоминаниям Жукова, последний звонил Сталину в 0.30 ночи перед началом войны, а затем около 4 часов утра разбудил его, сообщив о налётах немецкой авиации).
С первых минут войны Сталин выслушивал сведения о положении на границе и в приграничных республиках и давал соответствующие указания. Судя по воспоминаниям П.К. Пономаренко, Сталин позвонил ему в Минск в 7 часов утра. Заслушав сообщение первого секретаря КП(б) Белоруссии, Сталин сказал: «Сведения, которые мы получаем из штаба округа, теперь уже фронта, крайне недостаточны. Обстановку штаб знает плохо. Что же касается намеченных вами мер, они в общем правильны. Вы получите в ближайшее время на этот счет указания ЦК и правительства. Ваша задача заключается в том, чтобы решительно и в кратчайшие сроки перестроить всю работу на военный лад. Необходимо, чтобы парторганизация и весь народ Белоруссии осознали, что над нашей страной нависла смертельная опасность, и необходимо все силы трудящихся, все материальные ресурсы мобилизовать для беспощадной борьбы с врагом. Необходимо, не жалея сил, задерживать противника на каждом рубеже, чтобы дать возможность Советскому государству развернуть свои силы для разгрома врага. Требуйте, чтобы все действовали смело, решительно и инициативно, не ожидая указания свыше. Вы лично переносите свою работу в Военный совет фронта. Оттуда руководите и направляйте работу по линии ЦК и правительства Белоруссии. В середине дня я еще позвоню Вам, подготовьте к этому времени более подробную информацию о положении на фронте». Пономаренко записывал всё, что говорил Сталин, а потому смог впоследствии так подробно воспроизвести его слова. Достаточно этой записи, чтобы опровергнуть лживую байку о том, что Сталин был в растерянности или впал в прострацию.
Собирая информацию о ходе боевых действий в первые часы войны, Сталин одновременно работал над подготовкой директивы наркома обороны № 2 в связи с началом боевых действий, которая была передана в 7 часов 15 минут утра в округа. Однако на первых порах сведения с границы поступали отрывочные и противоречивые. Этому способствовали действия немецких диверсионных групп, которые разрушали проволочную связь, убивали связистов и нападали на командиров, поднятых по тревоге. Лишь к 8 часам утра Генштаб получил первые более или менее надежные данные, которые были тут же переданы Сталину. К этому времени, когда в Кремль были собраны все члены руководства страны, бывшие в Москве, и все ведущие военачальники, стало известно о разрушительных бомбардировках, которым подверглись военные аэродромы, железнодорожные узлы и города, о начале сражений с сухопутными войсками противника на всем протяжении западной границы, за исключением территории Ленинградского военного округа.
Обсудив эту информацию, военачальники покинули кабинет Сталина около 8:30, а оставшиеся там руководители ВКП(б) и Коминтерна (Г. Димитров и Д.З. Мануильский) стали решать вопрос о том, как объявить населению страны о войне и кто это должен сделать.
Объясняя отказ Сталина выступить с сообщением о начале войны, Молотов говорил: «Почему я, а не Сталин? Он не хотел выступать первым, нужно, чтобы была более ясная картина... Он, как автомат, сразу не мог на всё ответить, это невозможно... Он должен был выждать и кое-что посмотреть, ведь у него манера выступлений была очень чёткая, а сразу сориентироваться, дать чёткий ответ в то время было невозможно. Он сказал, что подождёт несколько дней и выступит, когда прояснится положение на фронтах». В ответ на вопрос Феликса Чуева о том, кто был автором его речи, Молотов заметил: «Это официальная речь. Составлял её я, редактировали, участвовали все члены Политбюро. Поэтому я не могу сказать, что это только мои слова, там были и поправки, и добавки, само собой». Молотов утверждал, что Сталин активно участвовал в работе над текстом речи, но отказался уточнить, «какие слова он внёс, первые или последние, но за редакцию этой речи он тоже отвечает».
Поэтому свое выступление В.М. Молотов начал со слов: «Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление...», а закончил словами, которые стали главным лозунгом Великой Отечественной войны: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».
Вспоминая первый день войны, Я.Е. Чадаев говорил, что ему «довелось присутствовать на двух заседаниях у Сталина и вести протокольные записи этих заседаний. Особенно запомнилась острота обсуждавшихся вопросов на фоне отсутствия точных и конкретных данных у нашего высшего политического и военного руководства о действительном положении на фронтах. Несмотря на это, решения были приняты весьма важные и неотложные». Среди этих решений Г.К. Жуков упоминает Указ о проведении мобилизации и проект постановления о создании Ставки Главного Командования. В её состав вошли И.В. Сталин, В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов, С.М. Будённый, Г.К. Жуков, Н.Г. Кузнецов. Председателем Ставки был назначен нарком обороны СССР С.К. Тимошенко.
К началу июля сведения об обстановке на фронте стали значительно более ясными и лишь свидетельствовали о тяжести положения. Как и в предшествовавших военных кампаниях Второй мировой войны, немецко-фашистские войска прибегли к методам блицкрига, полагаясь на активное использование бомбардировочной авиации и стремительное продвижение вперёд танковых клиньев. Хотя агрессору оказывалось неожиданное для него сопротивление, немецко-фашистские войска наступали по всему фронту. Особенно заметных успехов гитлеровцы добились в Белоруссии. Уже 27 июня немецкие войска заняли Минск. А 29 июня Гитлер уверял своих окружающих: «Через четыре недели мы будем в Москве, и она будет перепахана».
После первой военной недели, которую Сталин провел в непрерывных совещаниях и переговорах по телефону из своего кабинета, в воскресенье, 29 июня, он остался на даче и работал там. С утра готовил ряд документов, в том числе Директиву Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б), партийным и советским организациям прифронтовых областей.
Проект этой директивы, подготовленный А.С. Щербаковым, В.М. Молотовым и А.И. Микояном, был подвергнут серьёзной правке И.В. Сталиным. О вкладе Сталина в составление директивы свидетельствует, в частности, сходство с его статьей «Украинский узел» от 14 марта 1918 года, в которой он ещё тогда призывал к «отечественной войне» и говорил о борьбе с интервентами за «каждый пуд хлеба и каждый кусок металла». Некоторые же положения директивы перекликались с речью Сталина на приёме в честь выпускников военных академий 5 мая 1941 года, в которой он определил цели гитлеровской Германии в грядущей войне против СССР. После сталинской редакции содержание директивы стало более жёстким и требовательным.
В тот же день ему пришлось дважды выезжать в Наркомат обороны и вести там острые разговоры с Тимошенко и Жуковым. Сталин выражал возмущение тем, что высшие военные руководители страны всё ещё плохо владели обстановкой. Последний такой разговор завершился поздно вечером.
Прибывшие утром 30 июня на сталинскую дачу члены Политбюро предложили создать Государственный Комитет Обороны СССР, и Сталин с этим согласился. Затем, продолжая работать над текущими делами то в Кремле, то на даче, он одновременно готовил своё обращение к народу.
Речь Сталина
При Хрущёве стало обычным сводить речь Сталина 3 июля к изложению указанной выше директивы. Хотя содержание речи Сталина даже текстуально совпадало с этим документом, совершенно ясно, что, в отличие от директивы, его выступление было адресовано не только «партийным и советским организациям прифронтовых областей», но и всей стране. Сталин не зачитал текст директивы, а произнес одну из своих самых эмоциональных речей.
Вместо начальных слов в речи Молотова («Граждане и гражданки Советского Союза!») Сталин открыл свою речь привычным обращением («Товарищи!»), затем сказал: «Граждане!», а потом произнёс столь необычные для советского государственного руководителя слова: «Братья и сёстры!» Эти слова и инверсия во фразе «К вам обращаюсь я, друзья мои!», подъём интонации на протяжении почти всего первого предложения в содержательной части речи и её падение на последнем слове в предложении («Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу Родину, начатое 22 июня, - продолжается») создавали напряженность, венчавшуюся трагической нотой. Сталин не скрывал волнения. Порой казалось, что он с трудом преодолевает спазмы, перехватывавшие горло. Иногда паузы между фразами затягивались, и были слышны звяканье стакана и звук воды, которую наливал Сталин.
Слова «враг продолжает лезть вперёд, бросая на фронт новые силы» развивали трагическую тему. Сталин произносил с расстановкой название каждой территории, захваченной немцами, и каждого города, который они бомбили. Каждое географическое название в этом перечне звучало как ещё одно имя в скорбном списке жертв. Он венчал этот мрачный перечень короткой фразой в конце абзаца, создававшей впечатление сурового приговора: «Над нашей Родиной нависла серьёзная опасность».
Понимая чувства, которое испытывали многие советские люди после сообщений о поражениях Красной Армии, Сталин ставил вопрос: «Как могло случиться, что наша Красная Армия сдала врагу ряд городов и районов?» Но уже в следующем «недоумённом» вопросе Сталин произносил слова, которые позволяли усомниться в мощи врага. Он произносил их с нажимом: «Неужели немецко-фашистские войска в самом деле являются непобедимыми войсками, как об этом трубят неустанно фашистские хвастливые пропагандисты? Конечно, нет!» Он предлагал ряд примеров из истории в подтверждение своего сомнения в непобедимости германского оружия.
Как и в своем выступлении 5 мая, Сталин подчеркивал: «История показывает, что непобедимых армий нет и не бывало». Отсюда он делал логический вывод о неизбежности поражения германской армии. Подчеркнутые интонацией слова придавали этому заявлению характер неоспоримой истины: «Гитлеровская фашистская армия так же может быть разбита и будет разбита, как были разбиты армии Наполеона и Вильгельма».
Сталин отвечал и на другой вопрос, который могли задать советские люди: относительно пакта Молотова - Риббентропа. Уже в формулировке этого вопроса Сталин постарался дать характеристику Гитлеру и Риббентропу, которая не позволяла усомниться в том, что отныне ни о каком мире с ними не может быть и речи. Он говорил: «Могут спросить, как могло случиться, что Советское правительство пошло на заключение договора о ненападении с такими вероломными людьми и извергами, как Гитлер и Риббентроп? Не была ли здесь допущена со стороны Советского правительства ошибка?» Сталин отвечал категорически: «Конечно, нет!» и перечислял выгоды от мирного соглашения, которые получил Советский Союз.
Признавая, что вероломным нападением Германия также получила определенные преимущества, Сталин обосновывал свой тезис о том, что «непродолжительный военный выигрыш для Германии является лишь эпизодом, а громадный политический выигрыш для СССР является серьезным и длительным фактором, на основе которого должны развернуться решительные успехи Красной Армии в войне с фашистской Германией». Сталин завершал свой ход рассуждений выводом, категоричность которого подчеркивалась произнесением с расстановкой и ударением заключительных слов: «Вся наша доблестная армия, весь наш доблестный военно-морской флот, все наши летчики-соколы, все народы нашей страны, все лучшие люди Европы, Америки и Азии, наконец, все лучшие люди Германии... видят, что наше дело правое, что враг будет разбит, что мы должны победить». (Некоторое отличие этих слов от лозунга, произнесенного Молотовым, отражало характерное для Сталина нежелание слишком часто прибегать к декларативным пророчествам. Позже, при редактировании Гимна Советского Союза, он убрал слова в припеве: «Нас от победы к победе ведёт!», заметив: «Это - хвастовство. Надо так: «Пусть от победы к победе ведёт!..»)
В то же время, развивая тему угрозы, нависшей над страной, Сталин заявлял: «Враг жесток и неумолим. Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом». С расстановкой и эмоциональными ударениями он перечислял названия народов СССР, завершив их перечень указанием на то, что несет им нашествие немцев: «Враг... ставит целью... их онемечивание, их превращение в рабов немецких князей и баронов... Дело идет, таким образом, о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том - быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение».
И всё же, несмотря на признание этих мрачных реалий, выступление, которое начиналось как страшная история о вероломстве врага и зловещей угрозе, нависшей над страной, как скорбный рассказ о потерях советских людей, постепенно превращалось в уверенный призыв к решительным действиям для разгрома врага. Сталин чеканил фразу за фразой в перечне суровых требований к советским людям: «Нужно, чтобы советские люди... перестали быть беззаботными, чтобы они мобилизовали себя и перестроили свою работу на новый, военный лад, не знающий пощады врагу... Необходимо.., чтобы в наших рядах не было места нытикам и трусам, паникёрам и дезертирам, чтобы наши люди не знали страха в борьбе и самоотверженно шли на нашу Отечественную освободительную войну против фашистских поработителей... Основным качеством советских людей должно быть храбрость, отвага, незнание страха в борьбе, готовность биться вместе с народом против врагов нашей Родины... Мы должны немедленно перестроить всю нашу работу на военный лад, всё подчинив интересам фронта и задачам разгрома врага... Красная Армия, Красный Флот и все граждане Советского Союза должны отстаивать каждую пядь советской земли, драться до последней капли крови за наши города и сёла, проявлять смелость, инициативу и сметку, свойственные нашему народу».
От призывов к коренному изменению душевного настроя и выработке психологической установки на активное сопротивление смертельной угрозе Сталин переходил к перечислению конкретных шагов, которые уже были предприняты и которые будут в дальнейшем осуществлены для разгрома агрессора. Он говорил о необходимости резко увеличить производство вооружений, усилить охрану оборонных объектов, бороться с вражескими диверсантами и парашютистами, «со всякими дезорганизаторами тыла, дезертирами, паникёрами, распространителями слухов». Он давал указания о создании партизанских отрядов и диверсионных групп в тылу врага: «В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия». Умело распределяя эмоциональные ударения и выдерживая напряженный ритм, он создавал боевое настроение, даже перечисляя материальные предметы: «При вынужденном отходе частей Красной Армии нужно угонять весь подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего».
Сталин внушал уверенность в том, что ситуация находится под контролем, когда он объявлял: «В целях быстрой мобилизации всех сил народов СССР, для проведения отпора врагу, вероломно напавшему на нашу Родину, создан Государственный Комитет Обороны, в руках которого теперь сосредоточена вся полнота власти в государстве». Твердым тоном он призывал «весь народ сплотиться вокруг партии Ленина - Сталина, вокруг Советского правительства для самоотверженной поддержки Красной Армии и Красного Флота, для разгрома врага, для победы». Он заверял слушателей в том, что «наши силы неисчислимы. Зазнавшийся враг должен скоро убедиться в этом». Он объявлял, что «в этой освободительной войне мы не будем одинокими... Мы будем иметь верных союзников в лице народов Европы и Америки», и с признательностью отметил «историческое выступление премьера Великобритании господина Черчилля о помощи Советскому Союзу», а также декларацию «правительства США о готовности оказать помощь нашей стране». Он венчал свою речь боевыми призывами: «Все наши силы - на поддержку героической Красной Армии, нашего славного Красного Флота! Все силы народа - на разгром врага! Вперёд, за нашу победу!» Сталин твёрдо провозглашал свою готовность возглавить страну в час тяжелых испытаний и привести ее к победе.
Эта речь стала важной вехой войны и неотъемлемой частью исторической памяти нашего народа. Не случайно обращение Сталина к народу («Братья и сёстры») стало заглавием первой книги трилогии Фёдора Абрамова, посвященной героическому труду колхозников в годы Великой Отечественной войны. О том, что советские люди восприняли речь Сталина как рассказ о жестокой правде и одновременно неукоснительный приказ, обращенный к каждому, встать в строй бойцов за свободу и независимость своей Родины, было много раз сказано в воспоминаниях очевидцев и произведениях советской культуры. Речь Сталина 3 июля стала программой борьбы советского народа, которая вдохновляла его на самоотверженное сопротивление в годы Великой Отечественной войны.
Сталин в первые дни Великой Отечественной войны
«Сегодня в 4 часа утра без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города: Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территорий. Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено несмотря на то, что между Германией и СССР заключен Договор о ненападении и советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора. Нападение на нашу страну совершено несмотря на то, что за все время действия этого договора германское правительство ни разу не могло предъявить ни одной претензии к СССР по выполнению договора. Вся ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских фашистских правителей» - таким было первое в истории Великой Отечественной войны обращение правительства к советскому народу, сделанное по радио в 12 часов дня 22 июня 1941 года. И только через 12 дней, 3 июля, люди услышали слова: «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь, друзья мои!». Так начиналась речь Сталина, призывавшего советский народ собрать все силы и направить их на разгром врага. Но это произошло только через 12 дней, когда огромные территории Советской страны уже контролировались вермахтом, а Красная Армия терпела тяжелейшие поражения и отступала.
Молчание советского вождя все эти дни стало причиной возникновения заблуждения, согласно которому Сталин в первые дни войны вообще не руководил обороной Советского Союза. Эта версия о «болезни» вождя и о его преступном бездействии после нападения немцев в последнее время получила широкое распространение. Именно она активно отстаивается в современной научной и художественной литературе. Как говорится, раз разоблачаем тирана, любое свидетельство его «преступной» деятельности только на пользу. Вновь сталкиваемся с ситуацией, когда, развенчивая одни мифы, творим другие. Выходит, что Сталин вообще куда-то исчез и появился только спустя 12 дней после начала войны с Германией. Что же происходило с советским вождем и какими были ею действия с 22 июня по 3 июля 1941 года?
Сегодня на основе рассекреченных документов можно утверждать, что Сталин никуда не исчезал и в первые дни войны продолжал работать. Об этом свидетельствует секретная тетрадь из его приемной в Кремле, в которую записывались имена всех посетителей и время их пребывания в кабинете вождя. Из нее видно, что на протяжении первых восьми дней войны Сталин принимал высших армейских чиновников, государственных и партийных деятелей. Все эти документы опубликованы в 6-м номере «Военно-исторического журнала» за 1994 год. Там же говорится и том, что «с первых часов боевых действий на советско-немецком фронте И. В. Сталин активно руководил государством, принимал участие в организации обороны страны».
Однако записи в этой тетради заканчиваются 28 июня, а затем снова возобновляются только 1 июля. Что же заставило вождя прекратить прием, и чем он вообще занимался в эти два дня? Ответ на этот вопрос предлагает военный историк, полковник в отставке Леонид Порицкий. Он сопоставляет распорядок работы Сталина с положением на фронте и считает, что ответ очевиден. Именно 28 июня советские войска под напором противника вынуждены были оставить Минск. Как утверждает исследователь, стало ясно, что если враг сохранит такие темпы продвижения вглубь страны, то уже через две недели он окажется в Москве. Вероятно, после сдачи врагу Минска нервы вождя не выдержали. К тому же связь с районами боевых действий была плохая, информация о положении на фронте поступала крайне противоречивая, не внушавшая доверия.
29 июня Сталин дважды приезжал в Наркомат обороны, чтобы на месте разобраться в ситуации и, как вспоминает Г. Жуков, «оба раза крайне резко реагировал на ту ситуацию, которая сложилась на западном стратегическом направлении». Связь по-прежнему фактически отсутствовала, войска оказались без централизованного командования. «Сталин был очень расстроен, - вспоминает А. Микоян. - Когда выходили из наркомата, он произнес такую фразу: «Ленин оставил нам великое наследство, мы - его приемники - все это…» Мы были поражены этим высказыванием Сталина. Выходит, что все бесповоротно мы утратили? Считали, что это он сказал в состоянии аффекта». О расстройстве Сталина говорит и историк Волкогонов Д.: «Кульминацией психологического шока Сталина была его реакция на известие о падение Минска. Сталин поехал к себе на дачу и почти весь день не появлялся в Кремле».
30 июня был сформирован Государственный Комитет Обороны. О процессе его формирования вспоминает Микоян: «На следующий день, около четырех часов, у меня в кабинете был Вознесенский. Вдруг звонят от Молотова и просят нас зайти к нему. Идем. У Молотова уже были Маленков, Ворошилов, Берия. Мы их застали за беседой. Речь шла о необходимости создания Государственного Комитета Обороны, которому необходимо отдать всю полноту власти в стране, передать ему функции Правительства, Верховного Совета и ЦК партии. Мы с Вознесенским с этим согласились. Договорились во главе ГКО поставить Сталина.
Решили поехать к нему. Он был на ближней даче.
Приехали на дачу к Сталину. Застали его в малой столовой, он сидел в кресле. Вопросительно посмотрел на нас и спрашивает: «Зачем пришли?» Вид у него был какой-то странный, не менее странным был и поставленный им вопрос, так как, по сути, он сам нас должен был созвать.
Молотов от нашего имени сказал, что необходимо сконцентрировать власть, чтобы быстро все решалось, чтоб страну поставить на ноги. Возглавлять такой орган должен Сталин. Сталин посмотрел удивленно, никаких возражений не высказал. «Ладно», - говорит».
В тот же день было принято постановление о создании Комитета Обороны во главе со Сталиным.
Сталин возобновил работу в Кремле 1 июля 1941 года, о чем свидетельствуют появившиеся записи в секретной тетради. А через день, 3 июля, он выступил по радио перед советским народом. В своей речи Сталин сформулировал целую программу поведения в условиях войны, призвал к всенародной войне, вселил надежду на победу.
Итак, можем ли мы говорить о бездействии Сталина в первые дни войны? Скорее нет, чем да. Он продолжал работать и пытался овладеть ситуацией, сложившейся в стране после начала войны. Бездействие его проявилось на девятый и десятый дни войны и действительно было связано с состоянием отчаяния и психологической нагрузкой. Тем не менее ему удалось прийти в себя и вернуться к выполнению своих обязанностей. Другое дело, что повел себя Сталин в той критической обстановке скорее как обычный смертный человек, а не как «вождь с несгибаемой волей и силой духа».
Музей Великой Отечественной войны в Минске
Из книги Явка до востребования автора Окулов Василий Николаевич Из книги Энциклопедия заблуждений. Война автора Темиров Юрий ТешабаевичКоллаборационизм во время Великой Отечественной войны Факты сотрудничества советских граждан с вермахтом во время Великой Отечественной войны известны довольно давно. Однако в советской историографии культивировался миф, согласно которому они в основном сводились к
Из книги Смерш vs Абвер. Секретные операции и легендарные разведчики автора Жмакин МаксимНачальный период Великой Отечественной войны 22 июня ровно в 4 часа Киев бомбили, нам объявили, Что началася война… Целая группа заблуждений и мифов в истории Великой Отечественной войны связана с ее начальным периодом. Какая-то их часть была порождена в сознании масс
Из книги Бронепоезда в Великой Отечественной войне 1941–1945 автора Ефимьев Александр ВикторовичТанковые загадки Великой Отечественной войны И поныне популярно заблуждение, согласно которому на начало Великой Отечественной войны немецкая армия имела существенное превосходство в численности имеющихся танков. Последние изыскания исследователей, а также ранее
Из книги Великая Отечественная война советского народа (в контексте Второй мировой войны) автора Краснова Марина АлексеевнаГлава 1. Обстановка накануне Великой Отечественной войны Вот уже несколько десятилетий многие историки высказывают предположение, что нападение Германии на СССР в июне 1941 г. не было таким уж неожиданным. Предполагается, что советское руководство обладало всей
Из книги Немецкий след в истории отечественной авиации автора Хазанов Дмитрий БорисовичРаздел 3. Знаменитые радиоигры Великой Отечественной
Из книги Жуков. Взлеты, падения и неизвестные страницы жизни великого маршала автора Громов АлексВ первые дни Великой Отечественной В первые часы войны на многих участках Львовской и Ковельской железных дорог вступили в бой с фашистами бронепоезда НКВД. Сохранились лишь немногие документы тех первых дней войны. Но и по коротким строчкам боевых донесений удается
Из книги Великая Отечественная: Правда против мифов автора Ильинский Игорь МихайловичТЕМА: НАЧАЛО ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1. ДИРЕКТИВА № 21 ВЕРХОВНОГО КОМАНДОВАНИЯ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ ГЕРМАНИИ (ОПЕРАЦИЯ «БАРБАРОССА») 18 декабря 1940 г.Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того,
Из книги Полководцы Великой Отечественной. Книга 4. Георгий Жуков автора Копылов Николай АлександровичИзучение трофейных самолетов люфтваффе в годы Великой Отечественной войны и в первые послевоенные годы После нападения Германии на Советский Союз интерес к немецкой авиационной технике во много раз возрос, многие вопросы из сугубо теоретических перешли в область
Из книги Секреты Российского флота. Из архивов ФСБ автора Христофоров Василий СтепановичV. Первый тяжелый год Великой Отечественной войны
Из книги Броненосцы железных дорог автора Амирханов Леонид ИльясовичНачало Великой Отечественной войны Драматическая ночь с 21 на 22 июня 1941 года описана в бесконечно огромном количестве мемуарных и художественных произведений. В подавляющем большинстве случаев их авторы придерживались тезиса о внезапном нападении Германии, которого
Из книги автораПриложение 4. СТАЛИН НЕ БЕЗДЕЙСТВОВАЛ В ПЕРВЫЕ ДНИ ВОЙНЫ Миф об «испуганном» Сталине развеяли записи из тетради посетителей, находившейся в его приёмной в Кремле. Тетрадь заполнялась дежурными сотрудниками. В таких тетрадях с 1927 по 1953 г. вёлся учёт принятых Сталиным лиц. В
Из книги автораПосле Великой Отечественной войны Но вскоре все изменилось. На заседании Главного военного совета летом 1946 г. его обвинили в преувеличении собственной роли в ходе войны. Ему приписывали незаконный вывоз из Германии значительного количества трофейного имущества. В
Из книги автораЧасть II. ФЛОТ В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
Из книги автораГлава 4. В сражениях Великой Отечественной войны Германские войска перешли границу Советского Союза 22 июня 1941 года. Началась Великая Отечественная война. К этому моменту Красная армия имела на вооружении 34 легких бронепоезда, 13 тяжелых, 28 платформ с зенитным
Никита Хрущев утверждал, что в первую неделю войны Сталин самоустранился от дел и пребывал в прострации. Западные историки также писали, что глава СССР пропал из СМИ на 10 дней. Мы решили выяснить, чем был занят Сталин после 22 июня 1941 года.
22 июня
Георгий Жуков утверждал, что он звонил Сталину в полпервого ночи перед началом войны и информировал о положении дел на границе. В Кремле уже знали о донесениях перебежчика о приказе Гитлера атаковать СССР. Большинство источников свидетельствуют, что Иосиф Виссарионович высказывал сомнения в достоверности этой информации.
После получения первых сведений о бомбардировке он появился в своем рабочем кабинете в 5 часов 45 минут, о чем имеется запись в тетради посетителей.
«Его рябое лицо осунулось. В нём проглядывалось подавленное настроение», - вспоминал управляющий делами Совнаркома Яков Чадаев. В семь утра Сталин сделал звонок в Минск первому секретарю КП(б) Белоруссии Пантелеймону Пономаренко и призвал его «лично перенести свою работу в Военный совет фронта».
В этом разговоре Иосиф Сталин неудовлетворительно отозвался о военных. В частности сказал: «Обстановку штаб знает плохо».
В целом историки этот день характеризуют как время неопределенности и ожидания достоверных сведений с фронтов. Последний посетитель покинул рабочий кабинет Сталина в 16 часов 45 минут.
23 июня
В тетради посетителей отмечено, что Сталин дважды принимал высших советских чиновников. Первым вошел Молотов в 3 часа 20 минут, последним вышел начальник отделения 1-го отдела (охрана высших должностных лиц) Главного управления государственной безопасности НКВД СССР Николай Власик в час ночи следующих суток. В этот день Сталин подписал Указ об общей открытой мобилизации.
24 июня
В этот день первым в кабинет Сталина вошел Народный комиссар среднего машиностроения СССР Вячеслав Малышев. Это было в 16 часов 20 минут. По общему мнению, в СССР пришло осознание надвигающейся катастрофы.
Сталиным было принято решение об образовании Совета по эвакуации, который возглавили Косыгин и Шверник. Последующие события показали, насколько правильным и своевременным был этот шаг. То же самое можно сказать и о создании Советского Информбюро.
25 июня
В этот день в тетради посетителей зафиксированы многочисленные встречи. Сталин принимал своих подчиненных дважды: с полночи до 5:50 утра и с 19:40 до часу ночи 26 июня.
Им была подписана директива «О формировании группы армий Резерва Главного Командования» под командованием Маршала Советского Союза Семена Будённого. Это решение это свидетельствовало о том, что в Москве осознавали возможность разворота главного удара Вермахта с центра на юг.
Также были отданы приказы о форсированном отходе 3-й и 10-й армий с тем, чтобы выйти из угрозы окружения под Минском. Тогда же управляющий делами Совнаркома Яков Чадаев стал свидетелем разговора Сталина с народным комиссаром обороны СССР Семеном Тимошенко о Якове Джугашвили, который просился на войну.
Сталин категорически высказался против каких-либо льгот его старшему сыну. Был подписан приказ № 222 «О немедленном введении в действие порядка рассмотрения дел военными трибуналами». В Кремле не забывали и о союзниках Германии. Советская авиация нанесла бомбовый удар по Южной и Средней Финляндии, прежде всего по Хельсинки и Турку.
26 июня
Рабочий день Сталина начался с 12 часов 10 минут и закончился в 23 часа 20 минут. Сведения с фронтов по-прежнему носили неустойчивый характер. Из приказов, подписанных в эти сутки, следует отметить конкретику принимаемых решений:
Порядок выдачи пособий и полевых денег военнослужащим действующей армии.
- Преобразование транспортных прокуратур железных дорог и водных бассейнов в военные прокуратуры.
- Переход в собственность обмундирования, выданного рядовому и младшему начальствующему составу, убывающему на фронт.
Также Сталин провел экстренное совещание с Жуковым, которого срочно отозвали с Юго-Западного фронта, с Тимошенко и Ватутиным. Речь шла о драматической обстановке на Западном фронте. Немецкие танки подошли к Минску.
27 июня
В этот день Сталин начал принимать посетителей в своем кабинете с полпятого вечера и практически до трех часов ночи 28-го числа. Было проведено совещание членов Политбюро.
Иосиф Виссарионович предложил провести мобилизацию коммунистов с тем, чтобы усилить контроль в войсках и сделать акцент на идейно-политической работе в РККА.
Также были подписаны постановления Центрального Комитета Компартии «о вывозе из Москвы государственных запасов ценных металлов, драгоценных камней, Алмазного фонда СССР и ценностей Оружейной палаты Кремля».
К этому времени уже стали известны многочисленные факты зверств немцев, поэтому было решено организовать вывоз людей из территорий, которые могут быть оккупированы врагом.
28 июня
В тетради посетителей первым значится Молотов, который зашел в кабинет Сталина в полвосьмого вечера. Последним вышел Меркулов в 00:15 минут 29-го числа.
Сталин практически весь день провел в одиночестве. Историк Георгий Куманёв, неоднократно беседовавший с Молотовым, ссылаясь на слова наркома иностранных дел СССР, написал о глубоких переживаниях первого лица государства, связанных, прежде всего, с политическими просчетами.
«Он в самом деле не верил, что война так близка. И эта его позиция оказалась ошибочной», - вспоминал Молотов. Британский историк Саймон Монтефиоре также придерживается этой версии: «Нервный срыв представляется вполне правдоподобным и возможным. Сталин был сильно подавлен неудачами на фронте и смертельно устал».
В то же время имеются разногласия среди историков, касательно даты психологического кризиса, приведшей к конфликту с военными.
29 июня
По словам Жукова, 29 июня Сталин дважды навещал Наркомат обороны, где и произошел конфликт между руководителем государства и высшим командованием. В адрес военных прозвучала резкая критика о беспомощности высших чинов РККА, которые даже не могут наладить нормальную связь.
Молотов впоследствии рассказал о разговоре на повышенных тонах, переходящем на оскорбительные упреки.
«…Сталин потерял самообладание, узнав, что немцы второй день хозяйничают в Минске, а западнее столицы Белоруссии враг захлопнул капкан вокруг основной массы войск Западного фронта, что значило: путь гитлеровским армиям на Москву открыт», - писал Иван Стаднюк, опираясь на очевидцев того совещания.
Между тем, есть и другие официальные документы, говорящие о преодолении кризиса власти. В частности, в этот день наркоматом обороны по согласованию со Сталиным был учрежден пост командующего ВВС с самыми широкими полномочиями. На эту должность был назначен Павел Жигарев.
Сталин расширил круг вопросов, которые мог бы решать самостоятельно новый руководитель боевой авиации. Объяснил он это тем, что этот род войск должен как можно быстрее реагировать на угрозы, а не заниматься различными согласованиями.
Ситуация в небе начала постепенно улучшаться, насколько это было возможно в тех условиях. Очевидную правильность этого решения показала битва за Москву.
Имеется также альтернативная версия, согласно которой Сталин самоустранился от управления страной. Она базируется на воспоминаниях Никиты Хрущева, который ссылался на рассказы Лаврентия Берия.
Общая позиция историков-антисталинистов сводится к фактическому дезертирству главы государства в начале войны. В частности, американские библиографы Сталина (Джонатан Люис и Филип Вайтхед так описывали это период: «Сталин был в прострации. В течение недели он редко выходил из своей виллы в Кунцево. Его имя исчезло из газет. В течение 10 дней Советский Союз не имел лидера. Только 1 июля Сталин пришёл в себя». Однако исторические документы свидетельствуют об обратном.